Когда Дмитрия Филиппова, писателя и чиновника, ушедшего добровольцем на фронт, спросили, мечтал ли он, что получит за автобиографический роман «Собиратели тишины» самую крупную литературную премию России, он сначала улыбнулся, а потом, через короткую паузу, признался: «Я работал над книгой, когда шел штурм Авдеевки, и все, о чем я тогда думал, — лишь бы успеть дописать». Писал он ручкой, карандашом, что-то успевал набить в блокноте мобильного телефона. А выходило: написано — кровью. По-другому о братьях нельзя. Иначе — неправда. Иначе промах.
Свою книгу, вышедшую в АСТ, Дмитрий впервые увидел за несколько минут до того, как ее назвали лучшей в первом сезоне нацпремии «Слово». Но дождаться, когда она окажется на прилавках — не смог. Торопился на фронт. Хорошо, что успел дать предлагаемое вашему вниманию интервью.
Дмитрий, давайте для начала напомним читателям, что «Собиратели тишины» — далеко не первая ваша книжка, а СВО — не первый ваш боевой опыт…
Дмитрий Филиппов: Да, это так. Я принимал участие в контртеррористической операции на территории Чеченской Республики, служил там старшим сапером. И хотя еще в детстве знал, что буду писателем, просто знал и все, — только после Чечни я всерьез решил заняться прозой. Потому что любая война требует художественного осмысления. Тогда, в частности, я написал повесть «Билет в Катманду». При этом я никогда не считал себя исключительно военным писателем и даже сознательно старался уйти от этого клише, хотя жизнь упорно возвращала меня к этой стезе. Сначала поступило предложение от издательства «Молодая гвардия» написать книгу в серии ЖЗЛ о героях битвы за Ленинград, потом началась специальная военная операция…
В мирное время вы тоже служили. Чиновником. Что дал вам этот опыт?
Дмитрий Филиппов: Получилось так, что после армии я работал в Доме молодежи в Петербурге, там меня заметили и взяли на госслужбу. Это каторжный труд. И очень неблагодарный. Потому что если у человека все хорошо, он о чиновнике даже не вспоминает. Но если где-то что-то не так — все, пиши пропало, ты тут же становишься мишенью, на тебя пишут жалобы, доносы, обращения в прокуратуру.
Все мои коллеги были настоящими трудягами, никто не жалел себя ради других. Это в чем-то похоже на то, что я увидел на фронте: служение своей стране не за звания и не за награды.
Давайте здесь уточним — на фронт вы ушли как чиновник или как писатель? Согласитесь, ситуации, да и мотивы, разные.
Дмитрий Филиппов: Сегодня в литературном мире идет разговор о двух писательских позициях. С одной стороны, есть писатели, которые живут в башне из слоновой кости и расчёсывают свои собственные психологические травмы. Вторая позиция — когда писатель в миру, живёт в обществе, во времени, в историческом контексте… И всё это на него влияет. Мне ближе именно эта позиция.
Есть и другой момент. Русский писатель, на мой взгляд, всей жизнью должен отвечать за свои слова. Только тогда они будут иметь вес. Если ты пишешь и говоришь, что любишь Родину, значит, должен быть готов эту Родину защитить. До войны многие рвали на себе тельняшки, сидя в кафе и в ресторанах: да если будет надо, мы до Берлина снова дойдем, да если вдруг скажут, что война, мы первыми прибежим в военкомат! Были же такие разговоры? Были. При этом где-то в подсознании все равно держалась мысль — ну какая война в XXI веке, никогда Родина уже не позовет, ну что вы! А она взяла и позвала. И каждый остался перед сложным выбором один на один.
Я как русский человек, как русский писатель, как гражданин своей страны понял, что не смогу смотреть на себя в зеркало по утрам, если останусь дома. Мне будет стыдно размахивать триколором на патриотических концертах, пока мои ровесники воюют. Я попросил свое руководство снять с меня бронь, которая полагается госслужащим, и отправился в военкомат.
Главный герой вашего романа — тоже чиновник. И он тоже уходит на СВО и оказывается среди участников штурма Авдеевки. Не будет спойлером, если скажу, что в книге подробно описана эта операция, в том числе в ней говорится о той самой легендарной дренажной трубе, по которой наши штурмовики зашли в тыл противника. Вы сами по этой трубе прорывались?
Дмитрий Филиппов: Нет, но мои товарищи по ней прорывались. Я в это время работал с группой БПЛА, делал боеприпасы для дронов-камикадзе, чтобы поддерживать наших штурмовиков с воздуха, мы атаковали промзону и базу отдыха Царская Охота, которую боевики превратили в крепость. Это южный фланг Авдеевки. Бои были тяжелейшие, лютые. И там, пожалуй, я впервые увидел то, что в общем сознании называется войной.
Поэтому, когда я на вручении премии «Слово» говорил журналистам, что единственное, о чем я в тот момент думал — это как бы успеть дописать книгу, — я не лукавил. Так оно и было.
Были случаи, когда казалось, что не допишете?
Дмитрий Филиппов: Мы работали на Авдеевской промзоне с товарищем, позывной Калина. У нас была задача дистанционно из гранатомётов заминировать пути ротации противника. А чтобы вы понимали, промка в тот момент была как аппендицит, который вклинивался в оборону противника. Впереди враг, справа и слева — тоже враг. И они всё круглосуточно контролировали — как только какое-то движение замечали, сразу же туда начинали лететь мины, дроны…
Мы с Калиной выполнили задачу и уже возвращались к своим, естественно — бегом, до безопасной зоны нам оставалось, наверное, метров 150-200… Но где-то на середине пути нас поймал дрон-камикадзе. Стало понятно — кто-то из нас до своих не добежит.
И Калина ушёл с тропы, пропуская меня вперёд.
Взрыв раздался где-то в трёх-четырёх метрах от меня, я упал, и, падая, видел, как Калина погиб. Дрон сработал четко по нему.
Он был настоящим русским богатырем. Здоровый, бородатый, добрейший, искренний, честный, справедливый. Он и погиб как богатырь — положив жизнь свою за други своя.
Я с вами сейчас разговариваю благодаря Калине. И благодаря Калине я дописал свою книгу.
Но, кажется, истории о Калине в книге нет…
Дмитрий Филиппов: О нем будет отдельная повесть. Написать о нем в книге я просто не смог, все было еще очень рядом. До сих пор, как начинаю об этом думать, у меня комок в горле. Еще не пережилось, не улеглось.
И все же в моей голове пока не укладывается — как среди ада войны вы смогли написать целую книгу. Причем такую правдивую.
Дмитрий Филиппов: На самом деле, часть книги уже была написана до СВО, и главный герой, чиновник, который координирует работу поисковых отрядов, был придуман еще тогда. И описания боев Великой Отечественной войны — тоже родились тогда, я специально восстанавливал некоторые сражения по архивным документам, это была большая работа. Например, восстановил по часам один из эпизодов сражения за Пулковские высоты.
Но дописать книгу не успел — началась СВО. А уже на фронте начали появляться зарисовки, очерки, потом — рассказы. Даже стихи пошли, хотя стихов я никогда не писал. И в какой-то момент я понял, что все это складывается в одну линию, где есть один герой, прошедший огонь и воду, где есть мостик между Великой Отечественной и спецоперацией… Где есть истории моих фронтовых товарищей. Стало понятно — это одна книга. И вот когда это стало понятно, начался штурм Авдеевки…
Многие критики уже назвали вас продолжателем «лейтенантской прозы», согласны?
Дмитрий Филиппов: Литературные «лейтенанты» заявили о себе не во время войны, а лет через пять-десять после Победы. Их новизна и сила была в том, что они о войне писали правдиво, искренне, с болью от пережитого, но и с гордостью за русского солдата. Сейчас другое время — вся информация с фронта в деталях передается в режиме онлайн через мессенджеры. У читателя сегодня нет информационного голода, но есть голод по художественному осмыслению событий.
Я точно не говорил себе — сяду-ка я, напишу книгу в духе лейтенантской прозы. Все это не так работает. Ты пишешь, как слышишь, как дышишь.
Собиратели тишины — это образ? О ком идет речь?
Дмитрий Филиппов: У нас в роте была любимая фраза: «Сапёры любят тишину». Считается, что сапер хорошо отработал тогда, когда его никто не заметил, когда вокруг него сохранилась тишина. Мы с моими товарищами собирали эту тишину своими руками. Смертельно опасную тишину. Наверное, так можно расшифровать название романа.
Вы приехали в Москву прямо с передовой, провели в мирной тишине несколько дней. Это та самая тишина, ради которой вы сражаетесь на фронте?
Дмитрий Филиппов: Это очень важный вопрос, над которым я сам много думал в эти дни. С одной стороны, мы воюем там для того, чтобы здесь всё было спокойно и хорошо. Мы рискуем там жизнями, чтобы здесь наши семьи, наши дети, наши друзья и соседи жили спокойно.
С другой стороны, солдату очень важно знать, что за его спиной стоит страна. Что там, в тылу, очень многие люди плетут сети, вяжут носки, молятся, переживают. Это дает силу солдату.
И да, очень многие и молятся, и сети плетут. Но хотелось бы, чтобы вовлечено в это было еще больше людей.
Еще в эти дни вспоминал строки из «Реквиема» Анны Ахматовой: «Я была тогда с моим народом, /Там, где мой народ, к несчастью, был».
Мы на фронте ждем поддержки от нашей культуры. Подвижки к этому есть. Та же Национальная литературная премия «Слово» — огромный прорыв в нашей литературной действительности.
ИСТОЧНИК: «Российская газета»
Добавить комментарий